Только для подписчиков и читателей сайтов Salesgu.ru, Bizmodelgu.ru, журналов «Управление продажами» и «Клиентинг и управление клиентским портфелем» специальная новогодняя акция «Выбери свой год!». Две цитаты на выбор:
«…Много есть свидетельств о собаке Баскервилей, но, будучи
прямым потомком Гуго Баскервиля и будучи наслышан о сей собаке от отца своего,
а он — от моего деда, я положил себе записать сию историю, в подлинности коей
не может быть сомнений. И я хочу, дети мои, чтобы вы уверовали, что высший
судия, наказующий нас за прегрешения наши, волен и отпустить их нам с присущим
ему милосердием и что нет столь тяжкого проклятия, коего нельзя было бы
искупить молитвой и покаянием. Так предайте же забвению страшные плоды
прошлого, но остерегайтесь грешить в будущем, дабы снова всем нам на погибель
не даровать свободу темным страстям, причинившим столько зла всему нашему роду…
…Луна ярко освещала лужайку, посреди которой лежала
несчастная девица, скончавшаяся от страха и потери сил. Но не при виде ее
бездыханного тела и не при виде лежащего рядом тела Гуго Баскервиля
почувствовали трое бесшабашных гуляк, как волосы зашевелились у них на голове.
Нет! Над Гуго стояло мерзкое чудовище — огромный, черной масти зверь, сходный
видом с собакой, но выше и крупнее всех собак, каких когда-либо приходилось
видеть смертному. И это чудовище у них на глазах растерзало горло Гуго
Баскервилю и, повернув к ним свою окровавленную морду, сверкнуло горящими
глазами…
Таково, дети мои, предание о собаке, причинившей с тех
самых пор столько бед нашему роду. …Так пусть же не оставит нас провидение
своей неизреченной милостью… И сему провидению препоручаю я вас, дети мои, и
заклинаю: остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла
властвуют безраздельно…»
(Артур Конан Дойл «Собака Баскервилей»)
«…А Герасим всё греб да греб. Вот уже Москва осталась назади. Вот уже потянулись по берегам луга, огороды, поля, рощи, показались избы. Повеяло деревней. Он бросил весла, приник головой к Муму, которая сидела перед ним на сухой перекладинке — дно было залито водой — и остался неподвижным, скрестив могучие руки у ней на спине, между тем как лодку волной помаленьку относило назад к городу. Наконец Герасим выпрямился, поспешно, с каким-то болезненным озлоблением на лице, окутал веревкой взятые им кирпичи, приделал петлю, надел ее на шею Муму, поднял ее над рекой, в последний раз посмотрел на нее… Она доверчиво и без страха поглядывала на него и слегка махала хвостиком. Он отвернулся, зажмурился и разжал руки… Герасим ничего не слыхал, ни быстрого визга падающей Муму, ни тяжкого всплеска воды; для него самый шумный день был безмолвен и беззвучен, как ни одна самая тихая ночь не беззвучна для нас, и когда он снова раскрыл глаза, по-прежнему спешили по реке, как бы гоняясь друг за дружкой, маленькие волны, по-прежнему поплескивали они о бока лодки, и только далеко назади к берегу разбегались какие-то широкие круги…»
(Иван Тургенев «Муму»)